Made on
Tilda
ДОРОЖНОЕ
Родная Эллада, горячий привет!
Кусты возле трассы в сиреневый цвет.
Закатное солнце в зелёных горах
Рассыпалось в мелкий оранжевый прах.
И ржавые травы вдоль пыльных дорог
Уже отслужили положенный срок.
По левому борту у края земли
Устроились в порт на ночлег корабли.
Безлунною ночью под сводом небес
Раскинулся чёрный задумчивый лес.
Эгейскому морю везу свою боль,
Чтоб в нем раствориться как серая соль.
МАТОВОЕ
Бронзовой вечернею росою
Выпали на землю небеса,
Ярко изумрудной полосою
Зацвела морская бирюза.
Волны приглушенными басами
Бились в берег пеною седой,
За семью горами и лесами
Пробудился ветер молодой.
Вечер нас окутывал прохладой
И тушил пылающую даль,
Там, где дева красною помадой
Подчеркнула вечную печаль.
***
Лазоревой густою краской
Окрашен весь прибрежный мир,
Светило золотистой лаской
Согрело трепетный эфир.
Синеет ветреное море,
Заметно пенится волна,
На берега нахлынуть вскоре,
В тоске пленительной должна.
Покрыта легкими лесами
Чреда блестящих дальних гор,
Под голубыми небесами
Цветёт оранжевый узор.
ГРЕЦИИ
На свете нет другой страны,
Где нити бледные Луны
Всегда видны.
И нет чудеснее страны,
Где всплески нежные волны,
В ночи слышны.
И нет эпичнее страны,
Где о преданьях старины
Я вижу сны.
И нет прекраснее страны,
Где мир такой голубизны
И глубины!
Дмитрию Певцову посвящается
В каждом городе белый храм
Средь зелено-желтых полей,
Здесь ко всем бесценным дарам
Услыхала я журавлей.
Олеандров яростный цвет
Вдоль высоких горных дорог
Соблюдает вечный завет
Розоветь положенный срок.
Яхты лёгкие на волнах
Бороздят морей синеву,
Я увижу их в вещих снах,
Возвратившись потом в Москву.
Травы выжжены до корней,
Гнутся-клонятся на ветру
На закате июньских дней
Или радостно поутру.
Чайки громкие и стрижи
Над большой водой между гор
Крутят весело виражи,
Ощутив великий простор.
ТРЕЗЕНА
С мечтой достать до неба кипарис
Стоит в Трезене очень одинок
И с высоты немалой смотрит вниз
В тиши на перекрестье двух дорог.
Одна из них понятна и проста ,
Как явленный с рождения завет,
Ее сопровождает красота,
Седого солнца серебристый свет.
Другая нас ведёт в подземный мир,
Куда войти живому не дано,
И вновь дрожит и плавится эфир,
Где нам развоплотиться суждено.
Застыли в странных позах дерева,
Вода ко входу перекрыла путь,
Стоит кругом высокая трава,
И ручейки подвижны словно ртуть.
Предметы все вокруг искажены,
Зияют дупла на кривых стволах,
А взоры в никуда обращены,
Крошится плоть в изломанных телах.
Чертоги Персефоны так близки,
Лишь серый камень закрывает вход,
И души мертвых словно мотыльки
К Аиду облегчают переход.
А в камне набухает грозный лик.
Не знаю, кто здесь волк или медведь,
Явился нам угрюмый проводник,
Блистающий как плавленная медь.
Но скинув вдруг навязчивый морóк
И пожалев истерзанную плоть,
И любопытства заглушив порок,
Мы вспомнили, что нам судил Господь.
***
Я молилась морю, не иконе,
В нём я ближе чувствую творца,
На открытом солнечном балконе
На воду глядела без конца.
Яркие рассветы и закаты,
Дальних гор серебряная стать,
Я вернусь сюда опять когда-то,
Лучше бы совсем не уезжать.
Душу погрузив в печаль иную,
Я ловлю морской солёный дух,
Греция, я здесь, но я тоскую,
Трав сухих вдыхая лёгкий пух.
МОНТ ЛИКАЙОН
И снова я в стране прекрасной,
Элладе древней и опасной,
Грядёт в Аркадию мой путь,
Где кроется явлений суть.
Там жило племя изначальных
Ещё с времён земли венчальных,
И даже бледная Луна
Была на свет не рождена.
Я внийду в царство Ликаона,
Людского нету в нём закона,
Лишь Зевса-волка злая воля -
Для смертных гибельная доля.
С хтонической свирепой страстью
Он вздыбил тьму свою властью,
И жертвы возжелал кровавой,
Считая жизнь пустой забавой.
Узревши жажду олимпийца,
В миг ослеплённый, царь-убийца
Ребёнка бросил на алтарь,
Верховный жрец и государь.
За дерзость эту Ликаон
Был в волка Богом обращён,
И девять лет он в волчьей шкуре
Противен был людской натуре.
Но в ореоле горных круч
Царь стал свободен и могуч,
Вся целокупность мирозданья
Ему назначила свиданье.
Сменил он тяжкие раздумья
На миг священного безумья
И под мистической луной
Пел о судьбе совсем иной.
И вспомнив символ Крита-Иду,
Воздвиг он жертвенник Крониду.
Так Ликайон - гора волков
Осталась в памяти веков.
Здесь обескровленные скалы
Хранят звериные оскалы,
И ниже бурые подтеки -
Вражды кровавые зароки.
А вдоль дорог щебечут птицы,
Бредут осоки вереницы,
И загорелая трава
На солнце тлеет чуть жива.
Лишь редкие шальные маки
Залиты кровью в сером мраке,
И синяки ползут по склону,
Подвластны древнему закону.
Там на вершине чёрный куст,
При ветре издающий хруст,
Еще в правленье Ликаона
Взращён был здесь во время оно
И стал свидетелем движенья,
Священных тел преображенья
В разгар хтонических мистерий,
О чём известно из поверий.
И в завершеньи испытаний,
Как нам рассказывал Павсаний,
Лишались тени неофиты,
Семьей и родиной забыты.
Вновь обратившиеся волки,
Завидевши Луны осколки,
Шли на кровавую охоту
Назло времён круговороту.
С тех пор живет здесь это зло,
Убийства помня ремесло,
И в полнолунья темный час
Оно не спит, чаруя нас.
Хотя прошли тысячелетья,
В начале нового столетья
Сюда вернулась я опять,
И повернулось время вспять.
Проснулись оборотней тени,
Всех сущих ставя на колени,
И первобытный ужас вновь
Мою вскипеть заставил кровь.
Мне не понять, какая сила
Сей лик воинственный носила?
Всем мыслям здравым вопреки
Я грежу горные клыки.
А на холме растёт репейник,
Укрывший чёрный муравейник,
И стая оголтелых мух
Мой завораживает слух.
Во власти сильного смятенья,
Ослепших чувств переплетенья
Пустилась я в обратный путь,
Не осознав явлений суть…
От Каламаты до Тризины
Растут вдоль трассы апельсины,
И голубой подлунный мир
Дрожит как призрачный эфир.
НОЧЬ
Горят на ближней Гидре огоньки,
По темной глади лодочки снуют,
Закаты, что в Термизье коротки,
Сменяет ночи бархатный уют.
На небосводе звезды южных стран,
Их свет отображается в душе,
А небо словно чёрный барабан,
Натянутый на призрачном ковше.
Повсюду лай невидимых собак
Да рокот растревоженных цикад,
И не уснуть сегодня мне никак,
А мысли бродят где-то наугад.
ПОЛДЕНЬ В ТЕРМИСИИ
Мерцает солнце сквозь сухие веки,
Повсюду пахнет скошенной травой.
Сколь счастливы расслабленные греки,
Их край хоть обедневший, но живой.
Дух моря опьянил всю эту землю,
Цикады нарушают тишину,
Я чаек крик пронзительный приемлю,
Мешающий полуденному сну.
А пальмы, что бредут к седому пляжу,
Похожи на огромный ананас,
И полдень , не привыкший к макияжу,
Встречает жаром каждого из нас.
Бесцельная расплавленная нега
Пульсирует средь розовых кустов,
Поодаль от скучающего брега,
Растут каскады пурпурных цветов.
ГРОЗА У МОРЯ
Парило с самого утра,
И мысли были столь ленивы,
По небу ясному вчера
Бродили тучи цвета сливы.
Цеплялись за гору порой
С мечтой пролиться на просторе,
Покончить с вязкою жарой,
А может, дотянуть до моря.
Но к вечеру сплошная тьма
Пришла сюда из Среднеморья,
Так неподвижна и нема,
Накрыла серые предгорья.
И море стало словно сталь,
А небеса терзали вспышки,
Вдруг разом почернела даль,
Дождь зарядил без передышки...
На сине-чёрном полотне
Под запоздалый рокот грома
Горели в грозовом огне
Стихии страстные изломы.
В зажатом пламенем кольце
Мир содрогался весь, до донца…
На голубом небес лице
С зарёй опять явилось солнце…
***
Укрыта золотистой шалью
Седая гладкая вода,
А море отливает сталью
И чуть бликует, как слюда.
Рассвета тёплая прохлада
Объяла загустевший мир,
Ветров прибрежных серенада
Ласкает трепетный эфир.
Запели птицы на рассвете,
Все горы в солнечной пыли,
А чайки громкие, как дети,
В путь провожают корабли.
***
Эллада! Я уже скучаю,
Хоть ты со мной ещё весь день!
Сухие травы цвета чая
Впитали гор великих тень.
А море сине-голубое
Несёт спокойную волну,
И в час вечернего прибоя
Я слышу тайну не одну.
Болотно-бежевые скалы
Под солнцем бронзовеют вновь,
Подняв прощальные бокалы,
Пьем за разлуку и любовь.
***
Перьями райских птиц
Движутся облака,
Солнце из-под ресниц
Словно грустит слегка.
Легкой сирени цвет
Стелится среди гор,
Мягкий вечерний свет
Ткёт золотой узор.
Стая розовых рыб
По небу проплыла,
В береговой изгиб
Вставлены зеркала.
ГОРГОЕПИКОС
Петляла горная дорога,
Сверкали зеленью леса,
В горах я ощущаю Бога,
Здесь ближе к людям небеса.
По краю мох с лимонной шапкой,
За ним чреда больших олив,
И травы жженые охапкой
Стояли , кудри распрямив.
А на откосах цвета меди
Пригоршня бронзовых камней,
Их серо-бурые соседи
Под солнцем рдели у корней.
Горгоепикос на вершине,
В котором ныне все как встарь,
Сюда взобрались на машине
Узреть прославленный алтарь.
Здесь в теплом Храме панагия-
То Приснодевы чудный Лик,
Меня объяла ностальгия,
И Образ в памяти возник.
Едва мерцала вязь оклада
В иссиня-чёрном серебре,
Горела желтая лампада
В прохладном тесном алтаре.
И легкое прикосновенье
Бесплотной маленькой руки,
Вдруг задержавшись на мгновенье,
Мне отпускало все грехи.
Прошло два года с этой встречи,
А Дух Святой почиет вновь,
Рука ложится мне на плечи,
И воплощается Любовь.
***
Там скальный выступ словно зуб,
А здесь - поникшие оливы,
Туманных гор зелёный куб
В долину смотрит горделиво.
Под ветром стая облаков
Чуть растрепалась как папаха,
В пыли дорожных узелков
Ползёт большая черепаха.
А в ближнем море корабли,
Их словно в хаки обернули,
Почти у краешка земли
Стоят в почетном карауле.
В потоке призрачных теней
Гора присыпана мукою,
Всё вспомню на закате дней
С щемящей, светлою тоскою.
***
В пару драконьего дыханья
Июльских огненных небес
Меня влекут воспоминанья
На золотой Пелопоннес,
Где рдеют бронзовые травы,
Бежит хрустальная волна,
И где закаты так кровавы,
Что зелень моря не видна.
Я грежу минарет Янины
Средь кипарисовых алей
И тайны темные Тризины
Меж ржавых, выжженных полей.
Меня зовут и манят горы
И купола монастырей,
И изумрудные просторы
На побережьях всех морей.
О, как мне памятны мгновенья
Касанья любящей руки,
Там бьет источник вдохновенья,
Оттуда все мои стихи.
***
Отдают кровавой медью ржавые холмы
И стоят как будто стражи вдоль больших дорог,
Ну, а горы нынче просто цвета хохломы,
Напитаться краской лета постарались впрок.
Небо в сером отразилось в зеркале воды,
Отливая позолотой, щурится закат,
Солнце косы распускает у морской гряды,
Распушив волос жемчужных призрачный каскад.
У Лаконики сегодня очень строгий вид,
Неприветливо встречает блудных сыновей,
А деревья потемнели, словно малахит,
Их качает легкокрылый голубой Морфей.
***
Был ныне фантастический закат,
Над морем в густо-серой пелене
Вдруг разом загорелось сто лампад
У края гор в восточной стороне.
Кровавой пеной вздыбился вулкан,
И словно в саге «Властелин колец»,
Там в жерле зарождался ураган,
Сверкая как рубиновый венец.
Кружили растревожено стрижи,
Сползал с горы иссиня-чёрный фронт,
А тучи, как цветные витражи,
Закрыли опустевший горизонт.
***
Лунная дорожка -
Путь в чертог иной,
Серебрится крошка
Над морской волной.
Мягкие ступени
Прямо в небеса,
Здесь застыли тени,
Смолкли голоса…
Сяду у порога
В бронзовой пыли
И узрею Бога
В призрачной дали…
КРАСКИ ЛАКОНИКИ
Виктору Сухолету посвящается
Медные откосы.
Желтые поля.
Пальм сухие косы.
Вечная земля.
Бледные оливы.
Молодой гранат.
Южные мотивы.
Бронзовый закат.
Рыжих апельсинов
Рощи без конца.
Небо в цвет люпинов.
Волны у крыльца.
Травы цвета йода,
И соломы дух.
Море и свобода
Мой ласкают слух.
***
С золотистыми краями
Как прекрасный самоцвет,
Тучи плыли над волнами,
Затмевая белый свет.
И малиновою дрожью
Из-за бледно-синих гор,
Прикасаясь к их подножью,
Солнца луч соткал узор.
Море звонкое густело,
Становилось все темней,
Вверх взирая то и дело
На закат сентябрьских дней.
Ветер нежною прохладой
Овивал больную плоть,
Одарив меня усладой,
Той, что мне судил Господь.
***
Волчье солнце тонкой нитью
Прошивает шёлк воды,
Оставляя по наитью
Серебристые следы.
Рябь волны и шум прибоя,
А Луна взошла в зенит,
И тягучий глас гобоя
В терпком воздухе звенит.
В центре призрачного света
Разлился ультрамарин,
Там до самого рассвета
В небе зреет мандарин…
ПОЛУОСТРОВ МАНИ
Пожаром съедены стволы
Обугленных древес,
Оттенком бронзы да смолы,
И меди тлеет лес.
Наш путь лежит среди дорог
Туда, где света край,
Который всемогущий Бог
Творил как горный рай.
Мы едем к мысу Тенарон
К Гадесовым вратам,
А скальный кряж со всех сторон
Несётся по пятам.
Где башни мирных пастухов
Из серых кирпичей,
И крики поздних петухов
В разгар хмельных ночей.
***
Где изумрудна гладь воды,
Прозрачна и тиха,
А плодоносные сады
Не требуют греха.
В Аида царственный предел
Мы снова ищем вход,
Там смертных призрачный удел
Страдать за годом год.
Пещеры каменный чертог
Подвижен словно ртуть,
Харона яшмовый поток
Нам пролагает путь.
Склоняя гордую главу
Под скользких капель звон,
Я не тоскую, не зову,
А просто вижу сон…
ТАЙГЕТ
Присыпаны вершины солью,
На них почиют облака,
Над кристаллической юдолью
Плывут ушедшие века.
Деревья с голыми стволами
Бредут вдоль выцветших дорог,
И кряжи с резкими углами
Здесь коротают вечный срок.
Ты знал жестокое величье
Времён глубокой старины,
Храня покой и безразличье
Во дни смятений и войны.
Спесивой Спарты возвышенье
Узрев в начале бытия,
Ты принял грозное решенье,
Палач, вершитель, судия!
Бессменный страж Пелопоннеса,
Седой, божественный Тайгет,
Свободный от травы и леса,
Хрустально отражает свет.
В предел Аида вход забытый,
Край Посейдона древних рощ,
Взращенных юной Амфитритой,
Являет буйный нрав и мощь.
Восславивший Илью Пророка,
Прославлен отказным холмом,
Ведёт нас с северо-востока
В погоне за бесплотным злом.
Тайгет - единственный свидетель
Того, что больше не вернуть,
И тайн своих немой владетель,
Нам в небо указует путь.
***
За раскидистой оливой
Солнце тлело желтой сливой…
И погасло, как свеча,
Наше солнце-алыча.
***
Обветрены солнцем откосы холмов,
Взъерошена ветром трава,
Торчащие башни окрестных домов
Нахохлились словно сова.
Резные лежат на горах облака,
Легки как перо лебедей,
А в скалах белеет остóв маяка,
Подальше от смертных людей.
Бескрайнее море блистает вдали,
Сливаясь с границей небес,
Там в мареве зыбком плывут корабли,
И спит бронзовеющий лес.
Мясистые кактусов зреют плоды,
Буреет репейника цвет,
В долинах раскинулись чьи-то сады,
Всё те же уж тысячу лет.
Осеннего Мани прощальный привет
В багряных и желтых тонах
Струится и рдеет, как солнечных свет,
И пенится в синих волнах.
МОНЕМВАСИЯ
Скальный остров среди волн
Золотистой неги полн,
Через дамбы узкий вход
Ждёт туристов круглый год.
На вершине Божий храм
Льнет к сверкающим горам,
И тропа к нему крута,
Нет ни лестниц, ни моста.
В жаркий полдень летний зной
Не даёт судьбы иной,
Как брести наверх без сил
Между зданий и могил.
Ты прости меня, Господь!
Что бессильна ныне плоть…
Лишь морской прохладный бриз
Мне сойти поможет вниз.
Монемвасией зовут
Место, что священно тут,
Где кофейни и дома,
Да турецкая тюрьма.
Много лавочек вокруг,
Крепких стен неровный круг,
Голубая гладь воды,
И истории следы…
***
А солнце садится за гребень Тайгета,
Чтоб спать до рассвета.
Великая ночь полнолуния близко,
И небо так низко.
Ночная царица бледна и прекрасна,
И светит так страстно,
А волны шуршат на невидимом бреге
В серебряной неге…
***
Червонное светило Ликайона
Взошло опять на паперти небес,
И будто встарь,тогда, во время оно,
Ворвался в мир разбуженный Гадес…
Летали растревоженные мыши,
Живущие в ветвях седых олив,
Зловещий вечер становился тише,
И яростней звучал большой прилив…
РОЖДЕСТВО ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ
Соломенные травы и перья в облаках,
Рассветы цвета мёда, а может, янтаря,
Несёт меня Эллада на каменных руках
За мраморные горы в зените сентября.
Над кромкою залива спит белый Йитион,
Мы путь сегодня держим в далекий монастырь,
А солнце больно жалит, как желтый скорпион,
Долину превращая в заброшенный пустырь.
Но горные ущелья в зелёных деревах,
И кое-где зарделся багрянца ясных тон,
Заплатки краснозёма зашиты в серых швах,
И голубую скатерть раскинул небосклон.
Цепляются за землю тела сухих олив,
И розовеет рядом невызревший гранат,
Хребты приобретают серебряный отлив,
А в воздухе струится сосновый аромат.
На перевале город, где бродят воробьи,
Здесь очень многолюдно во вторник среди дня,
А мысли разлетелись, как будто не мои,
И золотые тени преследуют меня.
И бронзовый репейник в пыли пустых дорог
Головку поднял к солнцу в безудержной мольбе,
Он выглядит как будто писал его Ван Гог,
И дремлет, повинуясь таинственной судьбе.
А в Храме Панагия дарит нездешний свет,
Возвышенная радость затеплилась в груди,
Так словно в Божий Праздник свершила я обет,
Все страхи и сомненья оставив позади.
Знакомая природа теряет летний вид,
И солнце опалило увядшие листы,
В саду родной Эллады, в владеньях гесперид,
Всё резче проступают осенние черты.
***
Вновь солнце опускается в ложбинку между гор,
Оставив в рыжем мареве последние следы.
Старуха-ночь доткет сейчас свой траурный узор
И бросит беззастенчиво на ближние сады.
ОМФАЛ
Гений места, пуп земли
Иль осколок древних скал,
В лёгкой солнечной пыли
Засверкавший как опал.
Неподвижный серый страж
У невидимых границ
Всех веков ловил купаж,
Зрел полет нездешних птиц,
Слышал рокот бурных волн,
Упоенный звон цикад,
И раздумий тяжких полн,
Видел призрачный закат.
Но однажды ночью злой,
В полнолунья темный час,
Грезил страшный волчий вой-
Сокровенной боли глас…
***
Как будто вышитые горы
По шелку тонкою канвой,
Морские синие просторы,
Оливы с бледною листвой.
Омытый золотистым светом
Тайгет, как радужный дракон,
Согретый ласковым рассветом,
В объятьях держит Йитион.
Луна, белеющая тенью,
Ты, как жемчужина в слюде,
А волны с сладостною ленью
Колышат блики на воде…
МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
Сентябрьскою безлунной ночью
Осколки миллиардов звёзд,
Чтоб их узрели мы воочью,
Построились в жемчужный мост.
В лучах кровавого заката
Нам указав прощальный путь,
Туда, откуда нет возврата,
Поземкой серебрилась ртуть.
На небе млечная дорога
Звала в неназванную даль,
Великой Милостию Бога
Искрилась светлая печаль.
И в это самое мгновенье
Кристальный отзвук тишины
И тонкий голос проведенья
Навеял призрачные сны.