***

Шальные дни свинцовой крошкой
Таранят хрупкий циферблат.
В закат серебряной дорожкой
Осколки вечности летят.

Поют пронзительные трубы,
Тоскует альтовый тромбон,
Порхают бледные суккубы,
Восходит гневный Орион.

На обезумевшей планете
Парим в звенящей тишине,
В венчально-поминальном свете
В хрустально-сером полусне.

И в зазеркальной круговерти
Движений мраморных светил
Всего за миг, на грани смерти
Узрим мерцанье снежных крыл.




ВРЕМЕНА ГОДА

Унылый двор. Сухие листья

Слегка дождем напоены.

Водя испачканною кистью,

Старуха-осень красит сны.

Застойный пруд захвачен илом,

Над ним склонились дерева,

Вдоль берегов под пенным мылом

Растет гниющая трава.

Багряно-палевые ветки

Объяли заскучавший дом,

Столпились прямо у беседки,

Застыв пред седеньким мостом.

И хоть ноябрьские морозы

Не поглотили этот край,

Одолевают душу слезы,

Как будто ей потерян рай…

***

Глухая ночь скрывала блики

В шатре небес,

По краю штор струились лики,

Но без телес.

Текли слова к дыре чернильной

В закате дней,

А рок слепой рукой всесильной

Стегал коней.

Бежала скатертью дорога

В пустую даль,

По ней без радости и Бога

Ползла печаль.

И в час зыбучего забвенья

На дне могил

Одолевали нас волненья

Мятежных сил…

***

Туман слоями, мягкой ватой

Заполнил городскую плоть,

Рассвет, хмельной и виноватый,

Восстал, как Повелел Господь.

На небесах в попытках цвета

Растекся запоздалый луч.

Морозов первая примета -

Сиянье средь дебелых туч…

Холодный город дышит паром,

Безмолвны мрачные дома.

В квартале, выцветшем и старом,

Царит всевластная зима.

***

Иссиня-синий и зеленый,

Истерзанный, но вдохновленный,

Бесследно выцветший, распятый,

Во всех свеченьях виноватый,

Бездарно брошенный в канаву,

Чтоб подобрать шальную славу,

За деньги проданный, забытый,

В могилу братскую зарытый,

Совсем истлевший, в пыль растертый,

К столбу позорному припертый,

Надежды луч явился к тризне

Во славу вечно юной жизни…

***

Лебяжий пух жемчужной крошкой

Струится за моим окном,

А свет серебряной дорожкой

Лениво заползает в дом.

Во всех углах застыли тени,

Не отражают зеркала,

И снег ложится на ступени,

Как прогоревшая зола.

Туманны блики и предметы,

Неразличимы небеса,

Метели верные приметы,

Ветров глухие голоса.

Седая ночь, раскинув руки

В круженьи кварцевых частиц,

Дарует сладостные муки,

Твердь опрокидывая ниц.

***

Порозовели щеки неба,

Едва затеплилась Луна,

Звучит молитвенная треба,

Прощальной горечью полна.

Закат как вызов, как знаменье,

Как пагубный Атридов рок,

Иных миров прикосновенье,

Пробел меж горделивых строк.

Столица зыблется безбрежно

И смотрит в розовую даль,

Туда, где трепетно и нежно

Дрожит щемящая печаль…

1 ЯНВАРЯ

В свинцово-помутневшем небе

В едва возникшей тишине

Пурпурной плесенью на хлебе

Рассвет загрезил о войне.

Трещат январские морозы,

Встречая наступивший год,

Цветут рождественские розы,

Алеют средь оконных сот.

И в исступленьи леденящем

На перекрестье судных лет

Меж будущим и настоящим

Вселенский пишется завет.

Смиренно складываю руки,

Живое, бренное любя,

Молюсь, проглатывая звуки,

За мир, за близких, за себя.

Дымит рассветное кадило,

Сочатся светом образа,

А утро, скользкое как мыло,

Слепит потухшие глаза.

***

Столица захлебнулась солнцем

В великий праведный мороз

И за узорчатым оконцем

Вкушала запах мерзлых роз.

С оттенком рома и ванили,

Корицы, имбиря, гвоздик

В потоке льдистой, снежной пыли

Забил рождественский родник.

А призраки волшебной сказки

Простерли руки в каждый дом,

Как в детской водяной раскраске

Преображая всё кругом.

И мир вдруг замер в удивленьи,

Безликий, словно альбинос,

Узрев в мистическом виденьи,

Что родился Иисус Христос.

***

Хоть снег, хоть слякоть, хоть морозы,

Но неизменно иордань

Смывает гибельные слезы,

Благословив святую брань.

Январским благолепным утром

С надеждой на любовь и свет

Мир, отливая перламутром,

Встречает праведный рассвет.

В Священном дне Богоявленья,

Как много сотен лет назад,

Мы видим верные знаменья

В сиянье призрачных Плеяд.

Водой хрустальною крещенской

Беду и боль надеясь снять,

С исконной верою вселенской

Встречаем Божью Благодать.

И, вдохновенною молитвой

Призрев ушедшие века,

Перед решающею битвой

Внимаем музыке стиха.

***

Струится мягкий белый снег

Тревожной ночью возле дома,

И время замедляет бег,

Пьянит ленивая истома.

Пугает зимний календарь,

Суля туман и снегопады,

А в тишине грустит январь

В пыли бессонной автострады.

Еще один обычный день

Растаял в вихре мирозданья,

Седая призрачная тень

Пришла на тайное свиданье.

Где вы, спасительные сны,

Что нам даруют утешенье?

Ужель до будущей весны

Продлится вечное круженье?

***

Заснежен Изумрудный лес,

И полушапки на иголках

Висят в преддверии чудес,

Красуясь на пушистых елках.

И воздух полнится весной,

Хотя сезон январской стужи.

Под низкорослою сосной

Уже заметно стынут лужи.

А дятел долбит в барабан,

Снега забрасывая стружкой,

И словно опытный шаман

Играет с звуком как с игрушкой.

***

У распустившихся тюльпанов

Сегодня множество забот,

В стране затерянных туманов

Они цветут из года в год.

И только в праздник Обновленья

За три минуты до Весны

Они в порыве вдохновенья,

Отбросив призрачные сны,

Подняв пушистые головки,

Расправив чудо-лепестки,

Слегка взволнованы, неловки,

Коснутся трепетной руки.

***

Настало Сретенье Господне.

Упали рыхлые снега,

А небо, пенное сегодня,

Заполонило берега.

Вновь к нам из Ветхого Завета

Блаженный старец Симеон

Идет в лучах седого Света

Под колокольный перезвон.

И рядом с ним вдовица Анна

Встречает Нового Христа.

А в вышних слышится: Осанна!

В тени забытого Креста.

***

Сиреневый свет помутневших окон,

И город, промокший до самых квартир,

Цветами наполненный, старый балкон,

Весь в шрамах из серо-шафрановых дыр.

Апрельская часть полновесной весны

Сжимает неверным предчувствием грудь,

Мне снятся туманно-бездонные сны,

Где вещие Лики подвижны, как ртуть.

Жестокое время, не помня начал,

Кружится по кругу в затерянной мгле,

Столица — серебряный ветхий причал,

Последняя гавань на древней земле.

***

Какая спелая Луна,

Как яблоко на черном блюде,

В проеме бледного окна

Томится в одиноком блуде.

***

Камень, ножницы, бумага.

Где мальчишечья отвага?

Не в моей, а в Божьей власти,

Усмирять людские страсти.

Ветер стонет, ветер воит* ,

Как корову душу доит,

Вновь в предчувствии вокзальном

Грежу отзвуком кандальным.

Дождь стучит по тонкой крыше,

То ли громче, то ли тише.

Может, смоет все печали,

Что таились и молчали…

* воюет (от др. рус. вои — воины)

***

Зима сдается раньше срока,

Бежит к морозному истоку.

Грачи в столицу прилетели

Резвиться в ласковой капели.

Дома, ветра и чувства серы,

Печаль окуклилась без меры.

Весна же ранняя в смятеньи

Лишь нагоняет злые тени.

Настало в мире безвременье…

И, подавляя нетерпенье,

Природа сердится, не зная,

Как день начать, с какого края…

***

По склонам растут одуванчики,
Искристые дети весны.
В моем шутовском балаганчике
Чудят беспризорные сны.

И, словно в любовном романчике
На память о первой любви,
Толпятся у ног одуванчики,
Со створом небес визави.

В безродном граненном стаканчике,
Украсив пустое окно,
Согбенно стоят одуванчики,
Как в старом забытом кино…




***

Серебрится берег пруда
В солнечной пыли.
В тихий вечер ниоткуда
Волны забрели.

А березы в теплом свете
На краю небес
В помышлениях о лете
Разбеляют лес.

Золотисто-желтой крошкой
В зеркале воды
Солнце ветреной дорожкой
Метило пруды.




***

Смородины красной, смородины черной
Манящие грозди в разгаре жары
Срываю с кустов я рукою проворной,
А липкое тело едят комары.

Багряной росою горит земляника,
Жасминовый запах заполз на крыльцо,
И множится солнце, являя три лика,
Что слиплись в янтарно-резное кольцо.

Немного лениво, немного обидно
На рубище дачи встречать выходной,
Но это не грустно и вовсе не стыдно,
Когда не придумать забавы иной…




***

Отмечен рыжею чертой
Закат над грешною столицей,
А вечер, парень холостой,
Ей платит за любовь сторицей.

Гудит вселенская жара,
Мешая запахи и звуки,
Ночь, воплотившись до утра,
Грустит и мается от скуки.




***

Проходит лето, оставляя
Ожоги-стигмы на душе,
Фортуна мечется, петляя,
Визжит на резком вираже.

А город, горестно вздыхая,
Надсадно кашляет в кулак,
Июльской ночью затихая,
Не успокоится никак.

Я не могу найти причины
Продолжить одинокий путь,
Шуршат о гравий чьи-то шины,
Событий упрощая суть…




***

Посреди золотых икон,
В дивной комнате на юру
Выхожу на родной балкон,
Где когда-нибудь я умру.

На балконе эдемский сад,
И царит первозданный свет,
Там увижу Небесный град,
И припомню Святой Завет…




СТИШАТА

Узнав, что сегодня всемирный день лени,
Я вспомнила, как отдыхают тюлени.
Кто грезит о лени
Сильней, чем тюлени?
Тюлени на сцене
С балладой о лени!

***
Бурундуки не дураки,
Им появляться не с руки,
И лишь от скуки и тоски,
Зажав волнение в тиски,
Когда сомненья далеки,
Бросают эти пустяки,
И вылезают под дубки.

***
Еще немножечко о чайках:
Туристы в белокрылых майках,
Толпа отчаянных зевак
Не видит повода для драк.

И по закону Архимеда
По окончании обеда
Они уснули на волнах,
Чтоб видеть рыбу в вещих снах.

***
Зацвел февральский декабрист.
Шкодливый черненький таксист
Схватил упавший лепесток
И под кушетку уволок.

***
Надев перчатки и очки,
На мир глядят бурундучки,
Они в начале славных дел,
Прекрасен их лесной удел.

***
Как настоящие алтайцы
Свободно здесь гуляют зайцы,
И не боятся никого,
Быть может, лиса одного.

***
Марал Маралыч Аморалов,
Земли Алтайской верный страж,
В одном из сладкотравных залов
Скандальный вытворил пассаж.




дороги

Сугробы. Избы. Полустанки —
России трепетная суть.
В судьбе цыганской дух цыганки,
А версты отмечают путь.

Покрытые поземкой ели
И слюдяные облака.
Колдуют ранние метели,
Почиет сонная река.

И голубь, встрепанный повеса,
Освоил краешек перил,
В межвременье седого леса
Средь старых, выцветших могил.

Цветы, замершие до срока,
Храня мистическую стать,
Стоят уныло, одиноко,
Но не желают умирать.

И Кама, отливая сталью
Среди чернильных берегов,
Маня неведомою далью,
Несет себя в страну снегов.




ДОРОГА

Рыже-бурое болото.
Кочки в палевой дали.
Солнце, выследив кого-то,
Топит в розовой пыли.

То скрипит, то густо стонет
Дряхлый, спятивший вагон,
А его по рельсам гонит
Лес, застывший испокон,

Где нагих деревьев ветки,
Указуя торный путь,
Распластались как наседки,
Расплескались словно ртуть.

Лишь задумчивые ели
Под лучами в предзакат
Золочений плат надели
На игольчатый каскад.




***

Кисейно, облачно и снежно,
Белеют пышные леса,
Дорога зимняя небрежно
Уходит прямо в небеса.

Крахмальным кружевом увиты,
Деревья обрамляют путь,
Лишь деревеньки-сибариты
Лежат вдоль тракта как-нибудь.

Желтеют смуглые сугробы,
Слегка присыпаны песком.
Стоят морозы высшей пробы,
В лед превращая всё кругом.

Мы словно в старенькой открытке,
Как будто едем в Рождество,
А ели в праздничной накидке
Уже спешат на торжество.

Чуть грустно, свято и тревожно,
Звенит Вечерняя звезда.
Но ошибиться невозможно —
Христос Приидет, господа.




***

В легких снегах глубинка.
Зимние чудеса.
Палехская картинка.
Светлые небеса.

Солнце в пылу атаки
Елей тревожит сон,
В кипельно-белом фраке
Царственный лес-пижон.

Вафельные березы.
Гордая стать церквей.
Мерзнут скупые слезы
Беглой души моей.




ДУХИ

Я купила себе духи.
В них смешались мои стихи,
Вдохновенье, ирис, жасмин,
Ландыш, роза, инжир и тмин,

Свежий запах морской волны
Из далекой родной страны
И осколки соленых скал,
Где растет голубой опал.

Упоительный аромат
Обращает меня назад,
В перекрестье иных времен,
Погружая в блаженный сон.

Панацеей от разных бед
Я вдыхаю пачули цвет.
Зеркала изумрудных вод
Отражают небесный свод.

И, забывшись на долгий век
Среди горных озер и рек,
Воздух северных тех земель
Ощущаю как горький хмель.




***

Поля, поля от края и до края
Под синевой чернильною небес,
Рогатый месяц у истоков рая
Осыпал серебром застывший лес.

На небе восхитительно хрустальном,
Горят кристаллы одиноких звезд,
Под звуки бубна в танце изначальном
Качается дорога на погост.




***

Ты отпусти меня, дорога,
Ты не томи меня, печаль!
На сердце — терпкая тревога,
А в мыслях — трепетная даль.

В разливах света непонятных
Я вижу сетку облаков
И небеса в жемчужных пятнах
Из нитевидных лоскутков,

И воздух, пряный от мороза
Зимой пропитанных ночей,
А в нем душистая мимоза
В янтарном сумраке свечей.

Весны лучистые порывы,
Хрустальный отблеск вещих сил,
И чувства будто снова живы
В оправе огненных светил.




КРАСНОДОН

Мой Краснодон. Дон-Дон. Динь-дон.
Набатные звон. Динь-дон. Дон-дон.

Хрустальный мир. Кривые зеркала.
Реально-нереальные предметы.
Осколки первородного стекла.
И вспышки, будто отблеск сигареты.

Всё это — голос Родины моей,
Её глубин, истоков и событий,
Луганско-Краснодонских площадей
И личных человеческих открытий.

История, ожившая на миг.
Вновь в строй вернулись здешние ребята,
Я слышу то ли шепот, то ли крик
Из уст священной гвардии солдата.

Могилы острой купольная стать,
Где вековая не померкнет слава,
Хранит нездешней силы благодать
Высокого армейского устава.

В потоке окаянно-серых дней,
Как знамя боевого Краснодона,
Средь школ, домов и уличных огней
Их образ мироточит как Икона.

Мой Краснодон. Дон-Дон. Динь-Дон.
Протяжный звон. Динь-дон. Дон-Дон.




ЭМИРАТЫ

Светоносною крошкой на дне облаков
Зарождался рассвет золотисто-жемчужный.
По бескрайнему небу из всех уголков
Расплывался над миром улыбкой натужной.

Дул серебряный ветер, чогуром звеня,
Навевая прохладу и праздные мысли,
А восточное солнце, седлая коня,
Аметриновой пеной над морем нависло.




***

Танцующие фонтаны,
Как бисер струя воды,
Глазеют на вас гурманы,
Не знающие нужды.

К подножию Бурдж-Халифа
Прильнут лепестком огня
И с гребня крутого рифа
Посыплются вниз, звеня.

Как струны тугой гитары,
Иль гурий упругий стан,
Овал золотой тиары,
Серебряный ураган.

Будите воображенье,
А скуку горите прочь!
Чарующее скольженье,
И снова настанет ночь…




***

Белые минареты
В створе резных небес,
Солнышком подогреты,
Будто теряют вес.

Жар голубой лагуны,
Теплый песок пустынь,
Ветра тугие струны,
Тайны чужих святынь.

Серая стать Аджмана,
Строгий намаза чин,
Ноет старая рана
Вроде бы без причин…

***

Веерные пальмы, в клеточку стволы.
Развивает ветер зыбкую печаль.
Местные строенья серы и малы.
Волны убегают в призрачную даль.

Жалящее солнце, кипельный песок,
Вечные пенаты бойкой детворы,
Море, источая изумрудный сок,
Плавится в горниле нынешней жары.

Редкая удача в середине дня
Здесь найти прохладу, ласковую тень,
Смутные сомненья мучают меня,
А по жилам льется медленная лень…




***

Какой же необычный край,
Земля по имени Дубай.
Похож на рай, но он не рай!
Гудбай!

Аэропорт и Бурдж-Халиф,
И нефтедолларов прилив,
Трудолюбив и терпелив
Калиф!

Здесь небоскребы и мосты
Индустриальной красоты,
А воплощение мечты —
Понты!

Мы в фантастическом кино!
Открыть в грядущее окно
Аллахом было им дано,
Давно!

Какой богатый этот край,
Похож на рай, но он не рай,
Земля по имени Дубай,
Гудбай!




***

Прощальный вечер в Эмиратах.
Над морем злые облака,
И запах йода и мускатов
Нам кружит голову слегка.

Темнеет резко и тревожно,
А воздух словно отсырел,
Увидеть что-то невозможно,
Когда весь город — мокрый мел.

И огнегривые машины,
Стараясь заглушить прибой,
Стирают тормоза и шины,
Не замечая нас с тобой…




***

В седых небесах над Персидским заливом
К Ирану улиткой ползли облака,
Истлевшие в ветошь в движеньи ленивом,
Смотрели на серую гладь свысока.

А город, горячим пустынным дыханьем
Встречая знамения древних времен,
Глядел, как разбуженный мир с колыханьем
Сбирался под сенью священных знамен.




АЛТАЙСКИЕ ВЕТРА

***

Алтайские ветра,
Зеленые просторы,
Нахлынула жара
На бархатные горы.

Восторг и тишина,
Смещение потоков.
Иная сторона
У каменных истоков.

Ликует вольный дух,
Как ласточка летая,
А бледно-рыжий пух
Струится до Китая…

Восторг и тишина,
Тугих времен смешенье.
Иная сторона.
Небесное скольженье.




***

В зеленых водах мира и свободы,
На грани поэтической мечты
Блистают ослепительные своды
Кристаллами нездешней чистоты.

Распущена серебряная пряжа
По краю небольшого озерца,
Жемчужно-изумрудная пропажа,
Как зимний снег хрустящая пыльца.

Лиловой дымкой тронутые горы,
Касаются пленительных небес,
Готические древние соборы
С химерами из каменных древес…




***

Туман окутал сонную лощину,
Сквозил в верхушках кедров и берез,
Разматывал седую паутину,
Укрыв долину изумрудных слез.

Исчезло солнце. Отсырели травы.
Смакуя заповедные слова,
Шаманский окрик ростом в три октавы
Исполнила алтайская сова.

И в этом упоительном томленьи
Разбуженной природы и души,
Как блики высших сфер в Богоявленье,
Метались духи каменной глуши…




***

Радужные узоры
Сахарных облаков,
Тень разрезает горы
На пятьдесят кусков.

Вечер идет к закату,
Гаснет кольцо огня,
Ночь принесет утрату
Непрожитóго дня.




***

Как пряжа распускается туман,
Тайги алтайской верный талисман,
И в перламутре сизо-серой мглы
Берез мерцают снежные стволы.

А первозданно-робкий солнца луч
Явился нам из-за жемчужных туч,
Чтоб осветить деревья и траву,
Хрустально-изумрудную листву.

Плетя каллиграфическую вязь,
Между землей и небом строя связь,
Светило заливает бренный мир,
Шаманя вечной жизни эликсир.




***

Каенский мрамор пурпурных небес,
Которые вздымаются всё выше,
Венчает светлой бронзой древний лес
И черепицей убранные крыши.

Дорогу не желая уступать,
Бредут по трассе сонные коровы,
А время словно развернулось вспять,
Отринув все телесные оковы.

И марево горящих облаков
Рисует ослепительный петроглиф,
Затерянный на тысячу веков,
Забытый, первозданный иероглиф.

Поля икрятся мокрою травой,
Ковром из серебристо-желтой кашки,
Зелено-синей мятой луговой
И островком неузнанной ромашки.

Вершины изумрудно-серых гор
Играют в кошки-мышки со светилом,
И только солнцем вышитый узор
Вдруг кажется поблекшим и унылым…




***

Как будто жилистая выя,
Хоть ныне дождик и туман,
Несет себя по руслу Бия,
Как первозданный океан.

Лохматые седые сопки
На фоне выцветшей горы,
В зеленой бархатной коробке
Хранят Алтайские дары.

А между сизыми дымами
Висят льняные облака,
И запыленными томами
По росту строится тайга.

Нас ждет желанная награда —
Неповторимый Алтын-кёль,
Варганным звуком автострада
Нам заговаривает боль.




***

Схождение Святого Духа.
Знак Троицы. Великий день.
Колокола, играя слухом,
Дарят спасительную сень.

Берез жемчужное сиянье
В пожаре солнечных лучей
Приводит мысли в покаянье
При свете призрачных свечей.

И, в очистительном потоке
Ловя нездешние слова,
Мы слышим пламенные строки.
Открыта Новая глава.




ЛЕТНЯЯ НЕВА

***

Многоэтажность облаков,
Лазурно-синих и лиловых,
Из затерявшихся веков,
Давно истлевших и неновых.

Петровский величавый град
Парит, исполненный печали,
А утомленный Летний сад
Грустит в оковах серой стали.

Здесь всё знакомо и манит,
В порыве злого вдохновенья
Невы расплавленный гранит
Стирает хрупкие виденья.

***

Лучи косые в бурой пыли
Из лона пурпурных небес
В заливе плавились и плыли,
Прикрыв собою сонный лес.

То парой, то поодиночке
Расположившись на камнях,
Сидели чайки, словно точки
Иль пятна мшистые на пнях.

Деревья, темными корнями
Цепляясь за морской песок,
Казались длинными тенями,
Что режут свет наискосок.

Закат, как плед из кашемира,
Разлился медом в облаках,
И потревоженная лира
Запела в пламенных стихах.




юрию соколову

Я снова на песке залива,
Кронштадт красуется вдали,
На камнях чайки сиротливо
Сидят у краешка земли.

Мысль зачарованною птицей
Дорожкой в тонущий закат
Бежит за древнею цевницей
Туда, где лебеди летят.

А лодка в радужном уборе,
Как воплощении мечты,
Скользит по глади за три моря,
К горам нездешней красоты.




***

В мерцаньи гаснущего света,
В круженьи призрачных светил,
Зимой, весной, к исходу лета
Мне этот город вечно мил.

Его проспекты и каналы,
Исакий, Зимний, Летний сад,
Везде торговцы-зазывалы,
Как сотню лет тому назад.

Тогда же в сумраке подвальном
В Бродячей самой из собак,
Как на базаре привокзальном,
Сбирались толпы из зевак.

Нездешней доблести поэты
На берегах стальной реки
В дыму извечной сигареты
Читали вещие стихи.

И нестареющие тени
Чертогов Царского Села
В деревьев изумрудной сени
Скрывала скаредная мгла.

А воды Стикса, что Невою
В Пальмире Северной зовут,
Меж явью мертвой и живою
Границу проложили тут.

И, будто вознамерясь скрыться
От бед сегодняшнего дня,
Я снова грежу эти лица
В кольце священного огня…




***

Иллюзия моря, иллюзия счастья,
И голос волны не лишен сладострастья.

Зеленый залив в ожиданьи заката
Всё шепчет о чем-то и манит куда-то.

Салатовой известью камни покрыты,
Ржавеют, как в гротах морских сталактиты.

Прибрежные воды под ярким нарядом
Сочатся сезонным циановым ядом.




ПРОГУЛКА ПО НЕВЕ

Вокруг Нева в гранитной раме,
Стальная, даже в ясный день,
Растекся Питер в панораме,
Зовя под мраморную сень.

А гордый шпиль Адмиралтейства,
Столицы северной краса,
Задумал подлое злодейство —
Иглою ранить небеса.

И Петропавловская крепость
Грустит на дальнем берегу,
Земля под нею, вот нелепость,
Напоминает мне серьгу.

Монументальная Аврора,
На вечном якоре, без сна
Во исполненье приговора
Стоит торжественно одна.

Вдали Ростральные колонны
У входа на Дворцовый мост
Столь величавы, многотонны,
Лелеют свой гигантский рост.

И узколобые каналы,
И многотомные дворцы,
Зелено-серы, словно скалы
Иль постаревшие ларцы.

А ветер северный, балтийский,
Поет невнятные слова.
И дифирамб дионисийский
Бормочет летняя Нева.




ТЕРИБЕРКА

***

Здесь кажется, будто мы всё еще живы,
Навстречу несется событий река,
Судьбой объясняют людские порывы,
А мимо бесстрастно плывут облака.

Застывших развалин скучают скелеты,
Подернулся дымкой седой океан,
Задумчивый ветер слагает сонеты
Про славных поморов из северных стран.

От тяжкой работы здесь время устало,
Совсем постарело, не помнит начал,
А бедному сердцу осталось так мало —
Увидеть драккаров последний причал.




***

Я влюбилась в соцветие этой земли,
Рыже-бурую красок палитру,
Золотистые горы мерцали вдали,
Прославляя взошедшего Митру.

Стародавних времен китобойная Терь,
Где руины былой Териберки,
В бесконечную тундру открытая дверь
По высокой арктической мерке.

Мягкий солнечный ветер укрыл океан,
Небеса захлебнулись лазурью,
Заповедных теней бледнолицый шафран
Затянулся сиреневой хмурью.

Разноцветные травы росли невзначай
В неотесанных северных бухтах,
Беспризорно повсюду царил иван-чай
В густо-розовых маленьких муфтах.

И чистейшее зеркало глянцевых вод
Синеоких озер и порогов
Отражало отчетливо каменный свод
Высочайших небесных чертогов.




***

Здесь властвуют серые белые ночи,
В карманы залива забился туман,
Рассвет всё длиннее, закат всё короче,
Тягучую песню выводит варган.

И мшистые травы, почувствовав осень,
Окутали камни жемчужным огнем,
Глубокое небо, одетое в просинь,
Слилось с океаном безветренным днем.

Оранжевы спелые грозди рябины,
Стволы потемнели поникших берез,
Их ветви нагнули шершавые спины,
Умытые светом серебряных рос.




***

Ой, ты, яблочко, молодильное!
Нынче Спасное! Не Крестильное!
Стало трудно мне на исходе лет,
Подари душе свой Фаворский свет!




***

Яблочный Спас.
Праздник у нас.
В центре всех гор —
Фавор.

Северный дух.
Ивовый пух.
Солнечный лик
Возник.

Птичий полет.
Время вперед.
И благодать —
летать.




***

Осталось лета на три ложки.
Желтеет вздорная трава,
И рдеют ягоды морошки.
Нас ждет осенняя Москва.

Иду на кромку океана
Смотреть на северную даль,
А дно души, как дно стакана,
Лелеет терпкую печаль.

Пуста терпений редких чаша,
Но Богу воздаю хвалу.
Земная жизнь, как простокваша,
Разлита лужей по столу…




***

Горечавочка золотистая,
Многоглавая и пушистая!
Дочка вздорная голубых земель
Беспризорная словно дикий хмель.

Ветки тонкие, стебель прям стоит,
Листья яркие, чистый малахит,
Ранней осенью средь морских камней
Манит просинью солнцеликих дней.

Вдоль по берегу океанских вод
Горечавочка среди трав растет,
А когда на Терь ляжет белый снег,
Златокудрая отживет свой век.




***

Конец всех дорог
И разных путей —
Священный порог
В страну лебедей.

Шальные ветра
Из северных стран.
Здесь только вчера
Шумел океан.

Хрустальный чертог
У каменных врат,
Конец всех дорог,
Нет хода назад.




КОНЕЦ ДОРОГ

Моей мечты слепой полет —
Вот этот белый пароход,
Что в Ледовитый океан
Привел безумный капитан.

Как будто время, наугад,
Летит из бездны камнепад.
И на отрогах мокрых скал
Мерцает бронзовый оскал.

А златотканная тайга
Весьма сурова и строга,
Но разноцветие камней
Рисует радугу на ней.

И где-то среди дынных трав,
Законы вечности поправ,
Блестит оранжевая крошка,
Обыкновенная морошка.

Колючий северный песок
Похож на спелый колосок,
Миндально-бежевые мхи
Скрывают древние грехи.

Здесь горы дышат тишиной,
А небо грезит над волной,
И сонм белесых облаков
Плывет по краюшку веков.




***

Бухта, доброе утро!
Предпоследнего дня!
Синевой перламутра
Ты встречаешь меня.

На камнях пирамидки
В ожиданьи стихов —
Териберки визитки
Из лохматых веков.

Иван-чая соцветья,
Распушивши фату,
Уж второе столетье
Стерегут красоту.




ГОЛОСА

Георгию Иванову

Трепещут паруса, пропитанные солью.
Взволнована, как выживший матрос,
С наивной верой и забытой болью
Внимаю голосам восточных роз.

Старинных мастеров суровые виденья
Владеют мной в тени резных дерев,
В закатных переливах наслажденья
Сгущаются, от страсти замерев.

Тяжелые дубы и каменные своды
В садах невиданной доселе красоты,
Вы дарите предчувствие свободы,
А может, воплощение мечты.

И там вдали, над зыбью роковою
В мерцаньи необузданных светил,
Ты шепчешься с багряною листвою
У края пламенеющих могил.




Читая Леонида Андреева

Иуда, многоцеловальный!
Ты проклят до конца веков!
Тебе Иисуса вздох прощальный
В кругу влиятельных врагов.

Тебе угрозы и упреки!
Тебе безмерная хула!
Тебе немеркнущие строки,
Исчадье пасмурного зла!

В какие горькие мгновенья
Кривился твой лукавый рот,
Каким порывам вдохновенья
Внимал растерянный народ?

Иуда, житель Кариота,
Разбойник, вор и лизоблюд,
Так в чем была твоя забота,
Морочить развращенный люд?

Обречь на смерть Спасенье мира,
Чтоб заклеймить учеников?
Звучит последняя стихира
Средь обжигающих песков.

И в ожидании развязки,
Сбираясь в бесконечный путь,
Предаться смерти, словно ласке,
В надежде ВРЕМЯ ОБМАНУТЬ!

Спаситель наш, многострадальный,
Распятый на честном кресте!
Тебе Иуды взгляд венчальный
Уже в надмирной пустоте…




Читая «Подорожник» Анны Ахматовой

Бывало, я с утра молчу
О том, что сон мне пел.
Резне кровавой, палачу
И мне — один удел.

А Подорожник, вещий цвет,
Врачует времена,
Храня священный амулет,
Что обожгла война.

И, одиноко на земле
Лелея грусть свою,
Как птица в клетке на столе,
Я больше не пою.




«Костер». Реквием

Кто лежит в могиле,
Слышит дивный звон,
Фимиам в кадиле,
Призрак или сон…

Храм твой, Господи, в небеси,
На земле обретем приют,
А в лесах золотой Руси
Птицы прежние не поют.

Есть Моисей среди дубов,
А есть среди поэтов,
Один меж скошенных хлебов
И стертых силуэтов.

О если б он нашел страну,
В которой пышной кроной,
Безмолвно глядя в вышину,
Восстал из тьмы зеленой.

Родившись на большой реке,
В владеньях Иоанна,
Он в каждом встречном моряке
Предвидел капитана.

И в окруженьи огоньков
У оловянной речки
Смотрел на русских мужиков
На каменном крылечке.

В тоске, беспамятстве, бреду
Со страстию Мессии
Самозабвенно, на беду,
Слагал стихи России.

Он ей канцоны посвящал
И пламенные строки.
И от начала всех начал
Угадывал истоки,

Когда в былые времена
Под злыми небесами,
Святая вера и война
Дружили с чудесами,

А шестикрылый серафим,
Объятый светом рая,
Благословлял Иерусалим,
У входа замирая.

Во власти грозовых затей
Лихой военной доли,
Он понял: жизни не святей
Полынных трав на поле.

И, объясняясь вновь в любви
Божественной России,
С священным трепетом в крови
Восславил Эзбекие…

Кто лежит в могиле,
Слышит дивный звон,
Змейкою в кадиле
Бесприютный стон…

Светлый Господи в небеси!
Душам грешников Дай приют!
На когда-то святой Руси
Птицы вещие не поют…

Боже Праведный, ясный Свет!
Чашу крестную Пронеси!
Это самый большой Поэт
На великой страстной Руси!

У березонек — у сестер,
Где отметились сизари,
В темноте всё горит Костер
От заката и до зари…




Читая «Tristia» Осипа Мандельштама

Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита.
Под черным солнцем гибнущих столиц
В беспамятстве шального неофита
Не различал давно знакомых лиц.

В крови жила декабрьская Лигейя
Из Скорбных песен эллинской земли,
И, страсть к грядущей ясности лелея,
Он рисовал бессмертные нули.

Чтоб в Петербурге воплотиться снова
Смогла Эллады терпкая печаль,
Он Тристию — магическое слово —
Гранил, как пламенеющую сталь.

И, распознав в начале расставанья,
Какая нам разлука предстоит,
Преодолев века и расстоянья,
Пока огонь в Акрополе горит,

Всё перепутал, в страхе холодея,
Но как же сладко было повторять:
Россия, Лета, Лорелея —
В конце творения опять.




Читая «Огненный столп»

И совсем не в мире мы, а где-то
На задворках запредельных дней,
Полыхает хрусткая планета
Языками пламенных теней.

Я не знаю, это дух иль тело,
Чей же зов в созвездии хоров
За чертой последнего предела
Разжигает зарево костров.

И когда в безмолвии суровом
Бог Свое лицо склонит, тогда,
Нерушимым, Светоносным Словом
Новые воздвигнет города.

В оный час, когда со смертью хмурой
Породниться сможем наконец,
Сделает нас всех миниатюрой
Вечный и единственный Творец.

Память, ты слабее год от году,
Черной тканью скрыты зеркала,
К черту вожделенную свободу!
Мы меняем души, не тела.

Бурей необузданно крылатой,
Заблудившись в омуте времен,
Просим: старый друг, вагонвожатый!
Нам останови пустой вагон!




Ностальгия по Парижу.
Читая «Годы странствий» Волошина

В дождь Париж расцветает как серая роза,
Или, может быть, только тогда расцветал,
Дождь пьянил и дурманил эфиром наркоза,
Обволакивал негою влажный квартал.

Холм Монмартра и Сены неспешной потоки,
Нотр-Дам обрамлявшие сонмы химер
Пробуждают в сознаньи священные строки
Книги странствий, исканий и попранных вер.

В мыслях с силой магической бредит дорога,
Близит старое в вихре рыданий и снов,
И минувшее снова встает у порога
Серебрящейся тенью жемчужных тонов.